Но вместо этого, к ее возрастающему разочарованию и гневу, он сидел здесь молча, уставившись на пламя, задумавшись, не предлагая ей гарантий, в которых она нуждалась. Кира понятия не имела, о чем думает отец, особенно после их раннего спора.
«Я помню время, когда я служил Королю», – медленно произнес отец, его глубокий сильный голос успокаивал ее, как всегда. – «Когда все земли были едины. Эскалон был непобедим. Мы должны были только отправлять людей в Пламя, чтобы сдерживать троллей, и к Южным Воротам, чтобы сдерживать Пандезию. Мы были свободными людьми на протяжении многих столетий, и именно так и должно было быть всегда».
Он замолчал на долгое время, в камине потрескивал огонь, и Кира нетерпеливо ждала, пока он закончит, поглаживая Лео по голове.
«Если бы Тарнис приказал нам защищать ворота», – продолжал отец. – «Мы бы защищали их до последнего человека. Каждый из нас с радостью умер бы за нашу свободу. Но однажды утром мы все проснулись и обнаружили, что наши земли уже полны людей», – произнес он, его глаза расширились от гнева, словно он заново все это переживал.
«Я знаю все это», – напомнила Кира, устав слушать одну и ту же историю.
Отец повернулся и взглянул на нее глазами, полными поражения.
«Когда наш собственный король сдался, когда враг уже оказался среди нас, за что нам осталось сражаться?» – спросил он.
Кира вспыхнула.
«Может быть, короли не всегда заслуживают своего звания», – сказала она, больше не в силах сохранять терпение. – «В конце концов, короли – всего лишь люди. А люди совершают ошибки. Возможно, иногда самый благородный путь – не подчиниться своему королю».
Ее отец вздохнул, глядя на пламя, на самом деле не слушая ее.
«Здесь, в Волисе, мы живем хорошо по сравнению с остальным Эскалоном. Они позволяют нам держать оружие – настоящее оружие – в отличие от других, у которых отобрали всю сталь под угрозой смерти. Они позволили нам тренироваться, дали нам иллюзию свободы – всего лишь достаточную для того, чтобы мы были удовлетворены. Знаешь ли ты, почему они это сделали?» – спросил он, повернувшись к дочери.
«Потому что ты был лучшим рыцарем Короля», – ответила Кира. – «Потому что они хотели, чтобы ты получил почести, соответствующие твоему положению».
Дункан покачал головой.
«Нет», – ответил он. – «Только потому, что мы им нужны. Им нужен Волис, чтобы снабжать Пламя людьми. Мы – все, что стоит между Мардой и ними. Пандезия боится Марду больше, чем мы. Только потому, что мы – Смотрители. Они патрулируют Пламя своими собственными людьми, своими собственными призывниками, но ни один из них не является таким бдительным, как мы».
Кира подумала об этом.
«Я всегда считал, что мы выше всего этого, что мы вне досягаемости Пандезии. Но сегодня вечером», – серьезно произнес отец, повернувшись к ней. – «Я осознал, что это не так. Эта новость… Я ждал чего-то подобного много лет. Я не осознавал, как долго. И несмотря на все эти годы подготовки, теперь это пришло… и я ничего не могу сделать».
Отец повесил голову, а потрясенная Кира посмотрела на него, чувствуя, как внутри нее поднимается возмущение.
«Ты говоришь, что позволишь им забрать меня?» – спросила она. – «Ты говоришь, что не станешь сражаться за меня?»
Лицо Дункана помрачнело.
«Ты молода, наивна», – сердито произнес он. – «Ты не понимаешь, как устроен мир. Ты смотришь на одно это сражение, а не на большое королевство. Если я стану сражаться за тебя, если мои люди станут сражаться за тебя, мы можем одержать победу в одной битве. Но они вернутся – не с сотней людей, не с тысячей или с десятью тысячами, а с морем людей. Если я стану сражаться за тебя, то обреку всех своих людей на смерть».
Слова отца резали ее ножом, заставляли девушку трястись изнутри – не только его слова, а скрывающееся за ними отчаяние. Часть ее хотела выбежать отсюда, она так сильно была разочарована в этом человеке, которого когда-то идеализировала. Ей хотелось плакать внутри от такого предательства.
Кира встала и бросила на отца сердитый взгляд. Ее трясло.
«Ты», – кипела от гнева девушка. – «Ты, лучший боец на наших землях. Тем не менее, ты боишься защитить честь своей собственной дочери?»
Кира наблюдала за тем, как лицо отца покраснело. Он был унижен.
«Следи за языком», – мрачно предупредил он.
Но Кира не собиралась отступать.
«Я ненавижу тебя!» – крикнула она.
Теперь была очередь Дункана подняться.
«Неужели ты хочешь, чтобы все наши люди были убиты?» – крикнул он в ответ. – «И все ради твоей чести?»
Кира не смогла справиться с собой. Впервые за долгое время на ее памяти она разрыдалась, так глубоко раненая отсутствием заботы отца о ней.
Дункан сделал шаг вперед, чтобы утешить дочь, но она опустила голову и отвернулась, продолжая плакать. Затем она взяла себя в руки, быстро отвернулась, вытерла слезы и посмотрела на огонь влажными глазами.
«Кира», – мягко произнес отец.
Она подняла на него глаза и в его глазах тоже увидела слезы.
«Конечно же, я буду сражаться за тебя», – сказал он. – «Я буду сражаться за тебя до тех пор, пока мое сердце не перестанет биться. Я и все мои люди умрем за тебя. В последующей войне ты тоже умрешь. Это то, чего ты хочешь?»
«А мое рабство?» – бросила она в ответ. – «Это то, чего ты хочешь?»
Кира знала, что ведет себя эгоистично, что она ставит себя во главе всего и что это не свойственно ее натуре. Разумеется, она бы не позволила всем своим людям умереть за нее. Но ей просто хотелось услышать слова отца: «Я буду сражаться за тебя, несмотря на последствия. Ты прежде всего. Ты значишь для меня больше всех».