Один из грабителей разразился истерическим смехом, и другие последовали его примеру. Они громко смеялись, пока Мерк стоял там, очевидно, думая, что это самая забавная вещь из всех, которые они когда-либо слышали.
«Хорошая шутка, парень», – произнес один из них. – «Ты такой же хороший лжец, как и монах».
Главарь прижал кинжал к его горлу, достаточно сильно для того, чтобы потекла кровь.
«Я сказал – отвечай мне», – повторил он. – «Дай мне настоящий ответ. Ты хочешь умереть прямо сейчас, парень?»
Мерк стоял, чувствуя боль, размышляя над вопросом – он на самом деле думал об этом. Хотел ли он умереть? Это был хороший вопрос, и даже более глубокий вопрос, чем вор предполагал. Думая над ответом, действительно думая над ним, Мерк осознал, что часть его хочет умереть. Он устал от жизни, смертельно устал.
Но, обдумав все, Мерк, в конце концов, осознал, что не готов умереть. Не сейчас. Не сегодня. Не тогда, когда он готов начать все с чистого листа. Не тогда, когда он только начал наслаждаться жизнью. Он хотел получить шанс на исправление. Он хотел получить шанс служить в Башне, стать Смотрителем.
«Нет, вообще-то не хочу», – ответил Мерк.
Он, наконец, посмотрел своему противнику прямо в глаза, внутри него росла решимость.
«И поэтому», – продолжал он. – «Я дам вам шанс отпустить меня, прежде чем я убью вас».
Они все посмотрели на него в молчаливом потрясении, прежде чем главарь нахмурился и приступил к действию.
Мерк почувствовал, как лезвие снова полоснуло его по горлу, и что-то внутри него одержало верх. Это была профессиональная часть его, та самая, которую он развивал всю свою жизнь, часть его, которая больше не могла терпеть. Это означало нарушить клятву, но Мерка это больше не волновало.
Прежний Мерк так быстро вернулся назад, словно никуда и не исчезал, и в мгновение ока в нем снова проснулся убийца.
Мерк сконцентрировался и увидел движения всех своих соперников, каждый рывок, каждую точку давления, каждое уязвимое место. Им завладело желание убить их, подобно старому другу, и Мерк позволил ему взять над собой верх.
Одним мгновенным движением Мерк схватил главаря за запястье, вонзил свой палец в точку давления, выкрутил его, пока оно не хрустнуло, после чего выхватил кинжал, когда тот выпал, и одним быстрым махом разрезал мужчине горло от уха до уха.
Главарь грабителей уставился на него потрясенными глазами, прежде чем замертво рухнуть на землю.
Мерк обернулся и встретился лицом к лицу с остальными, которые потрясенно смотрели на него во все глаза, открыв рты.
Теперь пришла очередь Мерка улыбаться, когда он смотрел на них, упиваясь тем, что собирался сделать дальше.
«Иногда, парни», – сказал он. – «Вы просто выбираете не того человека.
Кира стояла посреди переполненного моста, ощущая на себе взгляды всех присутствующих. Все ожидали ее решения относительно судьбы кабана. Ее щеки вспыхнули, ей не нравилось находиться в центре внимания. Хотя Кира любила своего отца за то, что он ее признавал, и ее переполняла большая гордость, особенно за то, что он возложил это решение на ее плечи.
Тем не менее, в то же самое время она ощущала большую ответственность. Кира знала – что бы она ни решила, это предрешит судьбу ее народа. Как бы она ни ненавидела пандезианцев, девушка не хотела брать на себя ответственность, бросая своих людей в войну, в которой они не могут одержать победу. Тем не менее, Кира также не хотела отступать, поощрять людей Лорда, позорить свой народ, показывать его слабым, особенно после того, как Энвин и другие так храбро противостояли противнику.
Кира осознала, что ее отец поступил мудро – отдав решение в ее руки, он сделал это так, что могло показаться, будто решение за ними, а не за людьми Лорда, и что один этот факт спас репутацию его народа. Кроме того, Кира поняла, что он вложил это решение в ее руки не без причины: должно быть, он знал, что ситуация требует голоса со стороны, чтобы помочь всем сторонам сохранить лицо – и он выбрал ее, потому что она была подходящим для этого человеком, и потому что он знал – ей не пристало совершать опрометчивые поступки, она станет голосом умеренности. Чем больше Кира думала об этом, тем больше понимала, почему отец выбрал ее: не для того, чтобы разжечь войну – для этого он мог выбрать Энвина – но чтобы помочь своим людям избежать ее.
Кира приняла решение.
«Зверь проклят», – пренебрежительно сказала она. – «Он едва не убил моих братьев. Он вышел из Тернового Леса и был убит накануне Зимней Луны, в день, когда охота запрещена. Было ошибкой пронести его через наши ворота, его следовало оставить гнить в дикой природе, которой он принадлежит».
Девушка с насмешкой повернулась к людям Лорда.
«Отнести его своему Лорду Губернатору», – сказала она, улыбнувшись. – «Вы сделаете нам одолжение».
Люди Лорда перевели взгляд с нее на кабана, и выражения их лиц изменились. Теперь они выглядели так, словно откусили что-то гнилое и больше не хотели это есть.
Кира увидела, что Энвин и остальные воины одобрительно и благодарно смотрят на нее – так же, как ее отец и все присутствующие. Она сделала это, она позволила своим людям сохранить лицо, спасла их от войны и в то же самое время ей удалось пустить колкость в Пандезию.
Ее братья бросили кабана на землю, и он приземлился в снег с глухим стуком. Они пристыженно сделали шаг назад, очевидно, испытывая боль в плечах.
Теперь все глаза устремились на людей Лорда, которые стояли, не зная, что делать. Было ясно, что слова Киры прошли глубоко, теперь они смотрели на зверя так, словно это было нечто грязное, извлеченное из недр земли. Было очевидно, что они больше его не хотят. И теперь, когда он принадлежал им, казалось, у них пропала к нему охота.